Мои научные статьи

Представляю мою новую статью, посвященную 200-летию со дня рождения Н.В.Гоголя: "Юридические мотивы в сатире Николая Васильевича Гоголя (к 200-летию со дня рождения)"

К творчеству Н.В. Гоголя у разных людей отношение может быть не одинаковым. И это вполне нормально. Ведь каждый читатель отягощен или одухотворен своим миром восприятия, душевных волнений и мечтаний, полета фантазии и без таковой, надеждами на более ласковое будущее или утерей их в мрачных ожиданиях. К тому же, многие смущены, возмущены и раздражены, узнав самих себя в колких живых сатирических образах писателя. Им и сегодня слышится: "Гоголь идет!" Но не думаю, что среди этой праздной или обремененной заботами читающей публики кто-то оставался равнодушным. Слишком высоко мастерство, подобно которому, тоже, к сожалению, в наше время встретить пока не пришлось. Хотя сюжетов и персонажей в современной действительности предостаточно. Они похлеще, нежели в первые десятилетия XIX века. Чего стоят, начавшийся в начале 90-х годов и все еще не прекратившийся поход криминалитета, в сопровождении команды братвы и экстрасенсов во власть, коррумпированность чиновников, масштабы которой представить не под силу и гоголевскому воображению. А суды, продажа оружия, которое в тебя же выстрелит, объявления в газетах, столичных и "провинциальных", об оказании услуг в написании диссертаций, получении дипломов о высшем образовании, получении и т.д. и т.п.

Чтобы понять масштабы личности и таланта Гоголя, обратимся к мнению более и менее авторитетных современников мастера комедийного, сатирического пера. Величайший литературный критик В.Г.Белинский отмечал: "С появлением Гоголя литература наша исключительно обратилась к русской жизни, к русской действительности" (Белинский В.Г. Полное собр. соч. Т.9. 1955. С.438). В другой раз у него же находим: "Отличительный характер повестей Гоголя составляют - простота вымысла, народность, совершенная истина жизни, оригинальность и комическое одушевление… Причина всех этих качеств заключается в одном источнике: г. Гоголь - поэт, поэт жизни действительной" (Белинский В.Г. Избранные философские сочинения. В 2-х Т. Том 1. Гос. издат. полит. литературы. 1948. С.189). Конечно же, была и холодная публика, чье настроение выражали хулители Н.В.Гоголя типа Булгарина Ф.В. Наиболее мастерски о природе противоречивости восприятия Н.В.Гоголя, которая блекла перед мастером художественного слова, написал гордость Орловщины И.С. Тургенев. С волнительным вниманием слушаем голос маститого писателя: "Вообще я скоро почувствовал, что между миросозерцанием Гоголя и моим лежала целая бездна. Не одно и то же мы ненавидели, не одно и то же любили; но в ту минуту в моих глазах все это не имело важности. Великий поэт, великий художник был передо мною, и я глядел на него, слушал его с благоговением, даже когда не соглашался с ним." ( Цит. по: Труайя А. Николай Гоголь. - М.: Изд-во "Эксмо", 2004г. С.380).

Разумеется, автор не преследует цель дать личностно-литературный портрет писателя, хотя, как любой взыскательный читатель, и имеет на это право. Слишком масштабна работа. Думаю, это более под силу нашим литераторам и филологам. Меня же, как явствует из названия статьи и моей профессиональной принадлежности, интересуют моменты юридической тематики в творчестве Гоголя, как он показывает их влияние на судьбы людей, особенно маленького человека и громоздкого чиновника. Вопросы правового нигилизма, взяточничества, казнокрадства, беззакония и произвола встречаются в большинстве литературных трудов Н.В. Гоголя. Достаточно прочитать его "Тарас Бульба", "Шинель", "Женитьба", "Ревизор" и "Мертвые души", чтобы понять, насколько они для него были остросюжетными, волнительными. И это неслучайно. Ведь главные устремления начинающего писателя в начале 1820-х годов были связаны с "деятельностью на поприще "юстиции". Отсюда его литературный опыт "Дуракам закон не писан" и его слова в письме к П.П. Косаровскому о том, что он "…видел, что здесь работы будет более всего, что здесь только я могу быть благодеянием, здесь только буду истинно полезен для человечества. Неправосудие, величайшее в свете несчастие, более всего разрывало мое сердце" (Полн. собр. соч. Т.10. 1940г. С. 111-112). Однако все эти порывы завершились службой чиновником в 1929-1933гг. в различных департаментах Петербурга и переходом в 1834г. на научно-педагогическую работу в качестве адъюнкт-профессора по кафедре всеобщей истории при С.-Петербургском университете, который оставил в 1835г.

Таким образом, мы видим, что правовой нигилизм, причины неправосудных судебных решений, чиновничий произвол и многие другие человеческие беды, связанные с "человеком в шинели", для него не были неожиданными и случайными. Они давно и более всего волновали его. Теперь он старается лечить и крепостническое общество, и самого себя изобличающим, высмеивающим художественным словом. При этом автором владеет глубокое чувство патриотизма. Он сатирическим смехом уродство разить решил. Чтобы в этом убедиться, вчитаемся в страницы комедии "Ревизор" и поэмы "Мертвые души". Слова городничего: "Говорят, что я им солоно пришелся, а я вот, ей-богу, если и взял с иного, то, право, без всякой ненависти". В общем, ясно, что дело привычное, беря с кого-то взятку, так тем тому уважение выказано было.

К сожалению, психология чиновника с гоголевских времен особого изменения не претерпела. Поэтому по истечении 200 лет и вынужден Президент страны утвердить параллельные программы по противодействию правовому нигилизму, борьбе с коррупцией. Видимо, принимаемые меры должны учитывать и системные издержки, и человеческой фактор чиновника. Коль они отравляют жизнь нескольким поколениям, переходя безболезненно из одной формации в другую, из одной формы правления в другую, то это уже устойчивое явление, ставшее хронической социальной болезнью. Наши опасения подтверждают и городничий, и почтмейстер, сошедшие со страниц "Ревизора". "Так сделайте милость, Иван Кузьмич: если на случай попадется жалоба или донесение, то без всяких рассуждений задерживайте", - велит городничий. "С большим удовольствием", - ответствует ему почтмейстер. Но вспомним, что в конце "ревизии" тот же городничий, "забыв", что он сам велел почтмейстеру распечатывать подозрительные письма, будет возмущаться: "Да как же вы осмелились распечатать письмо такой уполномоченной особы?" Ему и в голову не приходит, что распечатывать письма кого бы то ни было нехорошо, недопустимо, противоправно. Полный правовой нигилизм, неправомерное поведение, привычное дело чиновного мира города, начиная от городничего и заканчивая почтмейстером. Но кто мне скажет, что такое невозможно услышать сегодня (правда, в иной фразеологии, ведь прошло почти 200 лет).

Небезынтересно послушать, как, дрожа от испуга, городничий признается в грехах, оправдывая их тем, что "… жалованья не хватит даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья…" Оправдания, которые, как ни странно, слышатся и сегодня. Но никто не вспомнит, что чиновником быть, малые гроши получая, его никто не принуждает. Не принуждали тогда, не заставляют и сегодня. Но все рвутся на "нищую" зарплату. На вопрос "Почему?" пусть ответит каждый сам. Если кто затрудняется, то пусть перечитает "Ревизора" Гоголя и вспомнит, что первая встреча Хлестакова и Городничего для обоих завершилась успешно. На отчаянный призыв Хлестакова: "Дайте, дайте мне взаймы!" - городничий откликнулся успешным вручением ему 200 рублей взятки, промолвив: "Ровно двести рублей, хоть и не трудитесь считать". Где законопослушность, страх возможного наказания? Их нет. Не иметь их было тогда и стало теперь обыденно, буднично и неопасно.

В борьбе с этим извечными пороками российского чиновника нужны кардинальные меры. Какие? Над этим должно думать и с этим бороться все общество, каждый гражданин. В числе первостепенных мер следует назвать кадровые. Прежде всего, должны быть критерии по отбору в резерв и выдвижению на должность. А пока, хотим мы того или нет, известен один критерий: "Я его знаю", который, как давно известно, больше подводит, чем не подводит. К примеру, возраст - тоже слабый критерий, как по верхней, так и по нижней шкале. В истории государственного и муниципального управления тому тьма примеров. Лучше, на мой взгляд, одного умного, умудренного жизненным опытом поддерживать, чем с молодыми, да и не очень умными самим мучаться, да и простых людей терзать. Нужна законодательно подкрепленная система критериев, подбора и расстановки кадров.

Чем же завершилась вся эта история у Гоголя, известно всем. Из письма Хлестакова Тряпичкину городничий узнает, что он глуп, почтмейстер, что он подлец, надзиратель богоугодного заведения Земляника - совершенно свинья в ермолке. Все они, начиная от почтмейстера, Бобчинского, Добчинского и заканчивая городничим, узнают на деле, кто есть каждый из них, а потом признаются друг другу, кто сколько дал мнимому ревизору. Хуже всего, ко всему этому от жандарма слышат поразившее, повергшее их в шок: "Приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас сей же час к себе." Городничий, в конечном счете, во всех грехах винит щелкопера, бумагомараку, который в "комедию тебя вставит". Всего ему обиднее, что его, человека, которого ни один мошенник не мог провести, который "трех губернаторов обманул", да и не только их, повыше бери, обвел вокруг пальца какой-то вертопрах. Все, получается, построено на взаимном обмане и мздоимстве, а не по праву. Хорошо все это показал нам Н.В. Гоголь. Неслучайно он страстно благоговел перед юстицией.

Обратимся в радиусе нашего сюжета к другому его литературному творению - "Мертвые души". В награду за старание узнаем, что приезжий гость, один из главных героев, "говорил, но как-то чрезвычайно искусно", так что все видели, что он спорил, а между тем, приятно спорил", что человек он основательный. Особое внимание приезжего занимают помещики Манилов и Собакевич и зовут его Чичиков.

Вскоре узнаем, что Чичиков скупает мертвые души, а помещице Коробочке приходится заседателя подмасливать, чтобы смягчить подати за умершего крестьянина, а Собакевич научился, как бы теперь сказали, рекламировать мертвые души, Плюшкин же своей скупостью превзошел мыслимые ожидания даже Чичикова. И все они, с завидным энтузиазмом конкурируя между собой, торгуют мертвыми душами. У нас, современных, теперь немного по-другому: торгуют живыми людьми, квартирами живых людей, объявляя их умершими или умертвляя, еще торгуют орденами и звездами живых и ушедших из жизни героев. А как бойко торгуют мертвыми душами в провинции, да и не только, а период избирательных баталий! Все это аморально, противозаконно, но прибыльно, а остальное - это комплексы. Н.В. Гоголь и его Чичиков здесь, наверное, опешили бы. Да что там ордена и квартиры умерших и живых! В условиях глобализации странами и народами торгуют, все это облечь в сатирическую форму было бы не под силу даже нашему Н.В. Гоголю, потому что это так невообразимо и так печально.

Тоску и грусть в литературном творчестве Н.В. Гоголя отмечали его современники, доброжелательные критики. В наше время эти чувства угрюмо выходят за пределы границ российских переживаний: в середине XX века книги писателя переводились не только на европейские, но и на арабский, китайский и японский языки.

И все-таки, читатель в напряженном ожидании, томим надеждой, что вот-вот Чичиков попадется за мошенничество, будет осмеян, наказан. Этого не случается, хотя попытки такие предпринимаются. Завершается все тем, что Чичиков решил покупать мертвые души "на вывод" и переселить их в Таврическую и Херсонскую губернии. "В этих губерниях земли отдают, отдают даром, только заселяй. Туда я их всех и переселю! в Херсонскую их! пусть их там живут! А переселение можно сделать законным образом, как следует по судам". Таковы намерения Чичикова. Невольно вспомнишь, как в наше время государственные деньги уходили на мертвые поселки, не существующие объекты, обещанные рабочие места, как надеялись и продолжают надеяться чичиковскими манипуляциями избежать финансового кризиса и иных сопутствующих потрясений.

Более десяти лет говорим о необходимости преодоления катастрофического разрыва между самыми богатыми и самыми бедными, что возможно только путем развития и оживления субъектов Федерации, создания среднего класса, который должен составить не менее 60 % российского населения. Не сделав этого, невозможно обеспечить достойную жизнь человеку, достичь реализации его прав и свобод. Добиться этого - конституционная обязанность государства и его аппарата. Время, увы, уже не ждет. Решать вопросы обещаниями и имитацией умеренной деятельности, как это позволял себе в далеком прошлом министр в "Мертвых душах" по отношению к Копейкину, недопустимо, да и невозможно. Думаю, всем сегодня понятно, что финансовый кризис, этот симптом начала экономической нестабильности, неминуемо разбудит иные дремлющие и потаенные вызовы глобализации. Их в Херсон или в Сибирь теперь не загонишь. Мир совершенно стал другим. Он еще больше и интенсивнее будет меняться, на что не способно адекватно реагировать весьма живучее чичиковское мышление. Понятно, что не с восторгом на расширенном заседании Госсовета от 9 февраля 2008 года В.В. Путин признал: "Между тем сегодняшний госаппарат является в значительной степени забюрократизированной коррумпированной системой, не мотивированной на позитивные изменения, а тем более на динамичное развитие".

Если из написанного здесь кому-то что-то не понравится, то извините. Виноват Чичиков. Как писал Н.В. Гоголь, "здесь он полный хозяин, и куда ему вздумается, туда и мы должны тащиться". В свое оправдание скажу, что меня за перо заставил взяться величайший художник слова и сатирик, чьи труды актуальны и сегодня. Именно литературы такой изобличительной и разительной силы наших недостатков сегодня нам и не хватает. Она так нужна нам для самоочищения, чтобы выйти на новый уровень управленческой мотивации и юридического мышления. Перед его именем и творчеством склоняем мы голову и говорим всем чичиковым, хлестаковым, городничим и им подобным XXI века: "Гоголь идет!"

Вернуться к структуре сайта