 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
Главы из моих монографий
Представляю мою новую монографию: Руман Макуев. Крах похода Наполеона Бонапарта от Немана до Немана (к 200-летию победы в Отечественной войне 1812 года). - Издательство Palmarium Academic Publishing, 2012 г. 83с.
Раздел 3. Наиболее важные сражения Отечественной войны. См. также:
Вернуться к структуре сайта
Наиболее значимым и упорным из этих боевых действий до Бородинской битвы
считается сражение за этот город . Наполеон, чьи ожидания о том, что русские дадут сражение у Смоленска, не оправдались, к полудню
дал команду на его штурм. К позднему вечеру французы овладели предместьями, но не самим городом. Корпус Дохтурова защищал город
вместе с дивизией Кононицина и принца Вюртенбергского с изумлявшей французов храбростью. Наполеон поручил Даву на другой день
(17 августа) взять Смоленск. Ночью русские покинули город, заняв оборонительную позицию за рекой Ушей. И Даву вошел в него без боя.
Но, как описывает Е.В. Тарле и другие авторы, трупы лошадей и людей валялись по всем улицам, стоны и вопли тысяч раненных, которые
были брошены на произвол судьбы, оглушали пылающий в пожаре город.
Увидев всю эту жуткую картину и поняв невозможность разбить постоянно ускользающую от решающего сражения русскую армию, Наполеон,
бросив свою шпагу на стол, даже воскликнул: "Кампания 1812г. окончена". Задуманный императором двухмесячный поход явно затянулся,
а армия заметно таяла, однако, насчитывая все еще более 300-тысячную группировку. Однако Наполеон не последовал этому своему
побуждению. Он решил дать армии Кутузова решительное и разгромное сражение. Конечно, сегодня можно с уверенностью сказать,
что лучше было ему дальше Смоленска не идти. Наверное, не правы те, кто пишет, что после взятия Смоленска Наполеон решил идти
на Москву.
Преследовать войска противника скорее всего его побудил результат этого сражения. Как он любил говорить, "порядочного сражения"
там не получилось. Оно было жестоким, но противник не был разгромлен. Наверное, если бы смоленские события были сравнимы
с Бородинской битвой, полководец не последовал бы на Москву. Многие историки и современники утверждают, что они предвидели
катастрофу. Но, как мы убедились, кроме Коленкура особо никто не возражал ни против войны с Россией, ни против взятия Москвы.
Таких письменных источников найти мне не удалось, кроме мемуаров, конечно, об уровне достоверности которых вернее будет согласиться
с генерал-адъютантом графом Гогендорпом .
Длительное отступление вызывало в высшем обществе недовольство Барклаем-де-Толи, порождая различные слухи и подозрения. Особенно оно
усилилось после оставления Смоленска. Возник ропот, что он покинул святой образ Смоленской Божьей Матери. Все это вынудило царя
8 августа назначить главнокомандующим М.И. Кутузова, который фактически продолжил план действия своего предшественника, пока
не достиг правого берега Колочи у села Бородино. Однако это назначение вызвало удовлетворение в обществе, подняло боевое
настроение в армии и придало генералам решимость сражаться. Войска, не останавливаясь, отступали до 3 сентября.
Находясь в плену настроений общества, царя, его двора и армии, Кутузов не мог решиться уклониться от сражения, которое так ожидал
и Наполеон. Все хотели сражения, и оно началось. После того, как русские войска были сбиты со своих передовых позиций и к 22 часам
5 сентября оттеснены на главную позицию, армия Кутузова занимала оборонительную линию от реки Москвы на севере до деревни
Утицы на юге и до реки Колочи с фронта. Она насчитывала 120 тыс. человек, в число которых входило 17 тысяч ополченцев.
Если вспомнить данные, которые я приводил в предисловии, то при Бородино русские насчитывали около 150 тыс. человек
при 624 орудиях.
У Наполеона после Смоленска армия насчитывала 185 тысяч человек, но не все они участвовали в Бородинской баталии. Считается,
что Наполеон, когда он подошел к Шевардинскому редуту, имел 135 тыс. солдат и 587 единиц артиллерии, у русских, как было
уже сказано, насчитывалось 103 тыс. регулярных войск и кроме них - 7 тыс. казаков и 10 тыс. ополченцев, а также 640 орудий.
Эти данные у разных авторов разнятся, но не существенно. Так, например, А. Труайя считает, что у французов было на 5 тысяч
солдат меньше, а В. Слоон утверждает, что у Наполеона имелось тогда под рукой 128 тыс. человек . У французов, по уточненным
данным, имелось 136 тыс. личного состава и 587 орудий . И эта боевая сила была расположена в следующем порядке: на крайнем
правом крыле войска Понятовского, в центре - Даву и вице-король итальянский Евгений, гвардия в резерве за центром, левое крыло
составляли корпуса Нея и Жино.
По диспозиции сражение должно было начаться артиллерийским огнем. Артиллерия загрохотала в 6 часов утра 7 сентября 1812 года,
возвестив о начале грандиозной Бородинской баталии, "битвы под Москвой", как называют ее французы. Нет, наверное, смысла
воспроизводить картину того великого, героического и жесточайшего сражения, каждый эпизод которого хорошо известен по
многочисленным источникам . Поэтому, опуская подробности, ибо у нас не учебный военный урок, а бородинский эпилог, ограничимся
общей оценкой этого выдающегося в истории Отечественной войны 1812 г. сражения. Наполеон совершенно был уверен в победе,
а Кутузову такой уверенности не хватало. Солнце едва встало 7 сентября, как Наполеон, воскликнув: "Вот оно, солнце Аустерлица",
- приказал двинуться на противника.
О величии, жестокой отчаянности и проявленной храбрости в Бородино говорят даже два неадекватных настроения Наполеона в этот
славный и смертоносный день. Первое, раннее утреннее, воссияло вместе с солнцем и выразилось в его словах: "Вот оно, солнце
Аустерлица!" . Второе, менее восторженное, пришло с вечерним мраком, опускавшимся над десятком тысяч мертвых и умерших.
Казалось, русских начинают теснить и неуклонно выбивать с их позиций.
Сражались ожесточенно, героически как русские, так и французы. Не случайно Багратион, увидев под градом картечи бесстрашно
устремившихся в атаку французских кирасир, крикнул им навстречу: "Браво! Браво!" Маршалы и генералы Наполеона, пережившие
этот день, с восторгом вспоминали о славном поведении русских солдат у Семеновских (Багратионовых) флешей. Бородинское сражение
отличалось плотностью применения на небольшой территории большого количества военной силы, бесконечными бесстрашными штыковыми
атаками, массированным применением орудий (400 орудий французов и 300 орудий русских), изрыгавших град картечи, и порой безумных,
отчаянных кавалерийских атак и неведомого до того натиска и необыкновенного сверхчеловеческого напряжения духовных и физических
сил с обеих сторон. Наступала вечерняя мгла, когда русские войска стали в полном порядке, который не смогли нарушить палившие
им вслед 300 французских орудий, отступать. Все-таки солнце Аустерлица, по ехидному замечанию Сегюра, вставало со стороны
русских .
Потери у воюющих сторон были огромны - горы трупов людей и лошадей, при виде которых даже Наполеон, по свидетельству очевидцев,
впал в "мрачную апатию". У французов в этой битве погибли или были ранены 50 генералов и 50 тыс. (по франц. данным 30 тыс.)
солдат, а русские потери составили 44 тыс. (по другим данным 58 тыс.) человек , в числе которых 27 генералов. Фактически, как мы
видим, была истреблена почти половина русской армии . Потери потрясающие. Достаточно сказать, что большое количество раненых
остались в Смоленске, а в Москве останутся 23 тысячи раненных. Сотрудник НИИ Военной академии Генерального штаба А. Шишов дает
иные данные. И я склонен ему верить. Он считает, как помните, что русские войска потеряли 45-50 тыс. человек, а французы - около
35 тысяч. Как мы видим, французские источники более точные. И Кутузов твердо решил вторую часть армии спасти, так что решение
военного совета в Филях, которое состоялось через два дня после Бородино, фактически было предрешено. А оно, как известно,
состояло в том, чтобы сдать Москву, не сражаясь за нее. Наполеон же этого сражения ждал, надеясь окончательно разгромить армию
Кутузова. Но она не погибла, а медленно и в полном порядке отступила, не впадая в панику.
Итак, завершилось сражение или битва, с которой, по мнению самого Наполеона, не могло сравниться "по ожесточенности и кровопролитию"
ни одно из ранее данных крупных сражений. С этим трудно не согласиться. Оно велось без перерыва в течение 12 часов. Десятками тысяч
на землю, кровью политую, полегли люди. Смешались еще живые, но израненные, кровью истекающие, и мертвые, свои и чужие,
не спрашивая, чьи они. Она одинаково примет их. Она тоже изранена, испахана ядрами, истоптана сотнями тысяч копыт лошадей.
И стояли, склонившись, оставшиеся в живых кони тех, кого они верно несли навстречу вражеским пулям и их злобно ощетинившимся
шашкам, и по-лошадиному скорбным ржанием прощались с ними. А потом, сбившись в табуны, раздирающим душу ржанием огласили уходящее
в вечер Бородинское поле. Оставшиеся же в живых люди, понимая их нечеловеческую тоску по умершим, скорбно молчали, прощаясь
с погибшими товарищами и радуясь наступающему дню. Они готовились к новым переходам и военным баталиям. И все это случилось
потому, что непрошенных привело сюда веление гонимого злым и беспокойным гением одного властителя. В этом ему не помешал,
когда мог, истерзанный обманчивыми мессианскими надеждами, Кутузову мешающий и нервозно молящийся в столичном граде, царской
обличенный властью, другой.
М.Ю. Лермонтов как нельзя лучше выразил героизм и страдания наших солдат и офицеров в этом огнедышащем бою. Вспомним их
замечательными словами поэта :
Вам не видать таких сражений!..
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась - как наши груди;
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой...
Оба полководца заложили начало дискуссии о его результатах, объявив каждый себя победителем. Так М.В. Кутузов сообщал супруге:
"Дружок, я себя отлично чувствую, и меня не победили, я выиграл сражение" . Наполеон тоже, в свою очередь, пишет Марии-Луизе:
"Моя дорогая подружка, пишу тебе с поля сражения в Бородино. Я вчера побил тут русских" . Вызывает интерес, что эти письма
воспроизводятся в разных редакциях. Так у А. Труайя Кутузов сообщает: "Я, славу богу, здоров, мой друг, и не побит, а выиграл
баталию над Бонапартием" . А Бонапарт, оказывается, писал: "Мой добрый друг, я пишу тебе на поле Бородинской битвы. Я вчера
разбил русских... всю их армию. Сражение было жаркое... У меня много убитых и раненых" . Отнесем данное разночтение к авторской
вольности или к неточности переводчика. Тем более что основная мысль не искажена: каждый из авторов объявляет себя победителем
Бородино. Однако сей факт еще раз напоминает о том, что к источникам информации следует относиться весьма взвешенно.
Еще более в этом убеждаешься, когда у В. Слоона читаешь, что "рано утром 7-го сентября по распоряжению Кутузова началось
постепенное отступление" . Но ведь именно в это утро, начиная Бородинскую битву (хочется сказать: "Бородинское побоище"),
Наполеон воскликнул: "Вот оно, солнце Аустерлица!"
Видимо, будет верным Бородинское сражение оценивать на основании трех групп критериев: военного, нравственно-психологического
и политического его значения. С военной точки зрения любое сражение, за которым следует отступление, следует считать проигранным,
а тем более с такими потерями. Проигранным оно должно считаться еще из-за признания Кутузовым невозможности его продолжить
или дать еще одну битву под Москвой, защищая этот символ российской государственности. Гарантии победы не было, но опасность
разгромного поражения была. Кутузов не был трусом. Просто он не видел за очередным сражением Победы. Ее не было бы. Наполеон
же рассчитывал победить. Поэтому и берег гвардию.
Видимо, вернее будет согласиться с теми, кто предлагает считать Бородино
успехом французов на подступах к Москве. Подобный вывод нисколько не снижает значение и мудрость принятого М.В. Кутузовым
тяжелого решения об отступлении во имя спасения оставшейся армии, а значит и России. По подобному вопросу Карл фон Клаузевиц
предположил следующее: "...сохранение собственных вооруженных сил и ослабление или уничтожение неприятельских
по своему значению стоит выше обладания территорией и, следовательно, должно составлять первейшую задачу полководца" .
С такой теоретической посылки решение М.В. Кутузова было вынужденным и верным, что подтвердил дальнейший ход войны. Можно считать
вполне справедливым присвоение ему за это грандиозное сражение воинского звания фельдмаршала.
С нравственно-психологической точки зрения это была большая победа над неверием солдат и генералов в возможность сражаться с
французскими на равных и даже одерживая победы в отдельных схватках. Генералы, офицеры и солдаты воспряли духом. После Бородино
они прониклись уверенностью, что враг будет побежден и изгнан из страны. Сделать это будет нелегко, но это произойдет.
И приписываемые Кутузову слова "победил дух войска" не столь уж и неверны, они точнее несут в себе этот смысл. Его суть хорошо
раскрыта в книге "Война и мир" Л.Н. Толстого. Так, например, он, конечно, не без художественного пафоса, пишет, что всеми
генералами и солдатами французской армии овладело "одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска,
стоял также грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской атакующей армии была истощена".
И далее в духе Карла фон Клаузевица продолжает: "Не та победа, которая определяется... тем пространством, на котором стояли
или стоят войска, а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем
бессилии, была одержана русскими под Бородино" .
В связи с Бородино вспоминаются слова о том, что "Ганнибал действительно
одержал блестящие победы, но ему никогда не удавалось подавить боевой дух римлян, убедить, что их песенка спета" .
То же самое можно сказать и о боевом духе русской армии после Аустерлица, Фридланда, Смоленска и Бородино. Так скажем это и
через 2 200 лет, лишь, заменив имя "Ганнибал" на "Наполеон", а слово "римлян" на "русских". Окончательное же слово о Бородино
дадим непревзойденному, на сравнение с которым, возможно, могут претендовать только Ганнибал, А. Македонский, Г.Ю. Цезарь,
Чингисхан и Суворов, Наполеону Бонапарту. На острове Святой Елены, вспоминая эту битву, он часто повторял: "Русские показали
себя достойными того, чтобы остаться непобедимыми" . Непобедимыми они и остались!
Политическое значение этой битвы раскрывается всем содержанием монографии. Самым высоко нравственным и политическим достижением
является то, что через 200 лет русские, народы России и французы вместе отмечают день Бородинской битвы.
После Бородино началось отступление русских. За отступающими к Москве войсками Кутузова по пятам шел Мюрат с кавалерией. 9 сентября
Наполеон вошел в Можайск, а 13 сентября он со свитой въехал на Поклонную гору, чтобы восхититься городом, о котором А.С.
Пушкин напишет: "Москва... Как много в этом звуке для сердца русского слилось, как много в нем отозвалось!". Русская армия
непрерывным потоком через Москву 14 сентября выходила на коломенскую и рязанскую дороги. Одни считают, что было на то молчаливое
согласие, а другие, что Милорадовичу, командовавшему авангардом, удалось получить обещание Мюрата дать войскам без препятствий
пройти через город .
Правда то, что 16 сентября армия Кутузова, спокойно пройдя через Москву, вышла на калужскую и рязанскую дороги.
Затем, на следующий день незаметно для Наполеона она сделала поворот направо и двинулась вдоль реки Пахры, заняв 19 сентября
позицию на левом ее берегу при селе Красная Пахра на Старой Калужской дороге. Единственный путь сообщения наполеоновской
армии - Смоленская дорога - была перехвачена русской конницей. Ставка Кутузова расположилась в селе Тарутино.
В Москву Наполеон въехал 14 сентября, а 15 сентября в Кремль. В городе полыхали пожары, ставшие 17 сентября морем пламени,
о котором даже Наполеон сказал: "Какое страшное зрелище! Это они сами поджигают... Какая решимость! Какие люди! Это скифы!" Вопрос,
кто поджигал Москву, - остросюжетный и даже представляет научный интерес. Однако в нашем случае он отходит от основного лейтмотива.
Поэтому ограничимся констатацией того, что французы меньше всего были заинтересованы в пожарищах, а старания Ростопчина
общеизвестны, да он их и сам не особо скрывал, и Наполеон не сомневался в его вине . В более поздний период, возможно, французы
использовали деревянные строения для разведения костров, но не более того. Некоторые даже считают, что пожар Москвы победил
французов. Но это весьма лукавое и сомнительное предположение.
Наиболее важным представляется ответить на вопрос - следовало ли сдавать Москву без сражения, а Наполеону входить в нее. Наиболее
правильным, видимо, будет считать, что не сдать Москву армия М.И. Кутузова не могла, а не войти в город, который
очаровал генералов и солдат и самого Наполеона, армия французов не хотела. После Бородино понесшая огромные потери русская армия
защитить Москву была не в силах, а оказаться разгромленной вполне могла быть. Одним словом, когда "задор прошел, уступив место
трезвому расчету, Кутузову стало ясно, что атаковать поутру "некем и нечем" .
Последовал приказ - отступать. И такое решение Кутузова после Бородино позволяет также предположить, что защищать Москву, возможно,
он намерен был. Однако в ходе перемещения войск к Москве надежда отстоять ее безнадежно растаяла. В деревне Фили он лишь подтвердил
это уже созревшее решение. И, видимо, другого и не было дано. Послушаем мнение военных и ученых по этому поводу. Так Е.В. Тарле
прямо подчеркивает: когда Кутузов увидел, что "половина русской армии истреблена..., он категорически решил спасти другую половину
и отдать Москву без нового боя" . Другой автор, француз, пишет: "Кутузов рубанул сплеча: вы опасаетесь отступления через Москву,
а я считаю это вмешательством Провидения, ибо оно дает нам возможность сохранить армию. Наполеон - это стремительный поток,
остановить который мы пока не в силах" .
Признанный теоретик войны Карл фон Клаузевиц считает: "Бонапарт вовлек в общее отступление Багратиона, нанес главной армии русских
поражение и занял Москву" , т.е. в данном случае не ставится под сомнение невозможность защитить важный стратегический политический
и военный центр России. Таким образом, неизбежность, при той ситуации, сдачи Москвы и правильность веления об ее оставлении без
сражения признается всеми известными людьми. В завершении обсуждения данного вопроса предоставим слово Барклаю-де-Толли: "В занятой
нами позиции нас, наверное, разобьют, и все, что не достанется неприятелю на месте сражения, будет потеряно при отступлении через
Москву. Горестно оставлять столицу, но, если мы не лишимся мужества и будем деятельны, то овладение Москвой приготовит гибель
Наполеону" . Итак, Барклай-де-Толли, также как и Кутузов, считал, что защитить Москву не удастся, а надежда на разгром армии
Наполеона в ходе оборонительных сражений вовсе призрачная, опаленная отчаянием утопия. Но при этом он уверенно подчеркивает,
что "овладение Москвы приготовит гибель Наполеону".
Следовало ли Наполеону занять Москву при той цели своего военного похода: принудить ослабленного Александра подписать выгодный ему
мирный договор? Конечно, да! Притом, что занятие Москвы - само по себе для Наполеона было большим военным и частично политическим
успехом. И думалось ему: "Он, Наполеон, сумел достичь того, чего не удавалось самым выдающимся его предшественникам. И вот Москва
у его ног" . Если ранее и были какие-то сомнения, то теперь он нередко повторял, что ему нужна внушительная победа. И при этом
добавлял: "Мне нужно взять Москву и удивить весь мир!" . Не думаю, что он тогда озвучивал свои подлинные намерения. Но в силу
определенных обстоятельств получилось то, что говорилось, а не то, что хотелось. В этом виноват сам Наполеон. Он утратил чувство
меры в погоне за триумфальным мирным договором. Тем более что, как отмечает Карл фон Клаузевиц, "Москва в любом случае являлась
пределом сферы его победы" . Она особенно ему нужна была, чтобы в залах Кремля заключить мирный договор.
На основе анализа действия Наполеона в 1812г. можно предположить, что он не преследовал цели завоевать Россию или отторгнуть
какую-то ее часть. Задача ставилась - ослабить ее и сделать послушным союзником. Тому достаточно подтверждений. Прежде всего,
послушаем самого Наполеона. Во-первых, он подчеркивает, что эта война ему не нужна, он не желает "проливать кровь без всякой цели,
не имея в виду никакой выгоды!" . Наполеон не был уверен, следует ли ему начинать эту войну. Он даже объявит ее второй Польской
кампанией, надеясь спровоцировать вторжение России в Великое герцогство Варшавское, чтобы там разгромить ее армию. Иногда, не без
оснований, складывалось впечатление, что Наполеон не собирается идти на Москву. Цель была - не отторжение какой-то части России,
разрушение ее государственности или взятие ее столицы, а ее ослабление и принуждение к повиновению и к неприемлемому для России
вассальному сотрудничеству.
Ставка делалась на краткосрочную кампанию, на разгром русских войск в скоротечном сражении и подписание выгодного для себя мира
в Москве. В пользу такого предположения свидетельствует то, что после беседы с царским министром полиции генералом А.Д. Балашовым
Наполеон сказал: "Сегодня Александр видит, насколько все серьезно. Его армия обречена, он боится и хочет все уладить, но я подпишу
с ним мирный договор только в Москве!" . Кстати, видимо, точнее было бы основателем и исполнителем идеи "blitzkrieg" считать Суворова
и Наполеона, а не фельдмаршалов фашистской Германии. Но помнится, что Наполеон не утвердил план Даву, в котором, как понимал и
сам маршал, "ни одно слово… не соответствует тому, что можно назвать благородством, но это… лишь платеж той же монетой прусскому
правительству за его действия" . Было бы несправедливо не вспомнить еще генералиссимуса Суворова, которого заслуженно можно считать
выдающимся теоретиком и практиком "блицкрига" своего времени.
Итак, есть основание согласиться с тем, что наша страна была поставлена перед дилеммой, которую позволительно сформулировать
и так: "Россия должна была или подчиниться императорской Франции, или с оружием в руках отстаивать свое право на национальную
независимость" . Конечно, у Наполеона эта дилемма получила иной окрас. Так, например, он заверил царя: "Если Судьбе угодно
заставить две великие державы драться из-за пустяков..., то он поведет войну как галантный рыцарь, не испытывая никакой
ненависти..., и даже, если позволят обстоятельства, предложит ему отобедать вместе на аванпостах" . Тем самым Наполеон,
получается, воюет ради дружбы между Францией и Россией. Как только последняя готова будет себя признать младшим послушным
партнером, война прекращается как некое недоразумение, а императоры как братья поедут дружески отобедать вместе уже не на
аванпостах, а в парижских и петербургских дворцах. Пишут же они друг другу: "государь, брат мой" "друг мой".
Не идти на мирный договор - твердая позиция Александра I, хотя императрица-мать, великий князь Константин, канцлер Румянцев,
Аракчеев, Волконский давно склонились к тому, чтобы немедленно начать переговоры о мире" .
К миру склоняются и дворяне, которые
в великой панике и страхе ожидали прихода Наполеона в Петербург . Общество тоже разделилось на две части: на тех, кто за прекращение
войны на почетных условиях, и тех, кто предпочитает погибнуть, но не сдаться. Наиболее воинственно волю царя к сопротивлению
поддерживает его сестра - великая княжна Екатерина. Не без ее влияния у Александра сложилось уже непоколебимое убеждение принять
"твердое решение не покоряться чужеземному игу" . То, что царь не сдвинулся с этой позиции и упорно устоял, безусловно, его
неоценимая заслуга перед своим Отечеством. Причины такого поведения были разные, но необходимая для всей России победа была
завоевана.
Русский царь не уступит. Это становится понятно и Наполеону, чьи мирные усилия обрушиваются у скалы молчания. Он осознает, что
уже ни мирных переговоров, ни мирного договора не будет. Стоит вопрос, как быть дальше. Перезимовать в Москве? Пойти на Петербург?
Попытаться разгромить войска армии Кутузова? И, наконец, покинуть Москву и уйти из России? У каждого из этих вариантов были свои
плюсы и минусы. Остаться в Москве, превратив ее в укрепленный лагерь, как это предлагал Дарю, можно было бы. Однако смысл в этом
мог быть в том случае, если Наполеон был готов перейти к революционным изменениям в России: организовать всенародное крестьянское
восстание, использовать национальные и дворцовые противоречия, издать Декрет об освобождении крестьян.
Могли быть и иные соображения. Например, подтверждается, что он, зная о "лютом беспокойстве", овладевшем верхами дворянства, изучал
документы о движении Пугачева, поручил подготовить наброски манифеста об отмене крепостного права, интересовался восстанием
на Украине, движением разноязычных народов Кавказа и других районов европейской части России . Как известно, среди многих, которыми
заваливали Наполеона, существовал и проект дивизионного генерала герцогства Варшавского М. Сокольницкого под названием "Очерк
о способах избавить Европу от влияния России и посредством этого от влияния Англии" (февраль 1812г.).
Не вдаваясь в подробности этого кощунственного с преамбулой проекта, в котором мир разделен на две силы ("империя света" и "империя
тьмы") , обратим внимание на отдельные его судьбоносные пункты. Предлагается, к примеру, подняв восстание на Волыни, двинуть
польские войска на юг и овладеть Киевом. Дальше больше: указывается на необходимость расчленить Россию, создать такие герцогства
как Ливонское, Полоцкое, Полтавское. Запорожских казаков предлагается объединить с крымскими татарами и организовать государство
"Наполеонида", а Санкт-Петербург превратить в большой вольный торговый город, как, например, Данциг. И еще много чего в этом
"очерке" можно найти. Но Наполеон не согласился с предложенной архитектурной ломкой европейского политического ландшафта, хотя
многое могло и получиться.
Не хотел и не захотел он разрушить русское государство, хотя сам оказался в катастрофическом положении. Его, возможно, тревожило,
что вызвав хаос и смуту, уничтожит российскую государственность, и вместо восходящей империи появятся десятки бесконечно враждующих
слабых княжеств и республик, зависимость которых от более сильных государств, как например, Британии или Пруссии, неизбежна.
И он потеряет навсегда возможность иметь в будущем Россию как одного из достойных, вероятно, наиболее надежных союзников.
Наполеон понимал, что без сильной России слишком вольготно почувствуют себя в Европе ненасытная Англия, которая всегда будет
стараться пробуждать вероломство униженной Пруссии, имперское тщеславие Австрии и мелочные амбиции у карликовых государств
не только Западной, но и Восточной Европы. Сегодня, находясь в отдалении от того времени на 200 лет, остается признать, что
тревоги Наполеона не были напрасными.
Наполеон колебался. Он не решился на пробуждение смутного времени, инициировать революционную стихию, обрушить основы
государственной конструкции в России, хотя, как отмечается во многих источниках, этот внутренний социальный взрыв сулил ему победу.
Французской армии, стоящей в сердце России, он даровал бы триумфальное возвращение в Париж. Любая из подобных мер, при той
непопулярности царского двора, могла вполне привести если не к миллионному восстанию крестьян, то к антипоместному движению
(захват дворянских земель, поместий, антидворянскую миграцию и др.), подрыву дисциплины в армии и ее развалу. Что и сделали
через 105 лет революционные демократы разных мастей и ими вскормленные большевистские диктаторы. Не думаю, что этого гениального
человека остановила одержимость "физическим отвращением к народным движениям".
Скорее всего, повторимся, он не хотел разрушения
российского государства, безбрежного хаоса на его территории. Видимо, в его видении архитектуры миропорядка Россия, как теперь
сказали бы, должна была сохранить статус одного из влиятельных региональных государств - надежного союзника Франции.
Таким образом, Наполеон, как уже отмечалось, приобретал важного союзника, способного помочь ему сохранять равновесие в Восточной
Европе, на Ближнем Востоке и в Азии. Неслучайно, думаю, он сказал Александру I, что "если мы с вами придем к согласию, то станем
властителями мира. Для чего нам заниматься Англией? Я буду править Западной Европой, Вы, мой благородный друг, Европой Восточной
и даже Азией" . Конечно, мы далеки от того, чтобы считать Наполеона сентиментальным человеком и думать, что значительную
роль здесь сыграли уважение к России, к ее царю. Однако, видимо, не следует вовсе исключить эту субъективную сторону из набора
факторов, предопределивших принятие им решения об уходе из Москвы, не предпринимая попытки разрушить государственные устои.
Тем более что это уважение он подчеркивал и высказывал не только на словах.
Так, уместно вспомнить, например, что Наполеон в ст. 4 Тильзитского договора внес известное дополнение, весьма лестное для
Александра I. Договор этот, подписанный 7 июня 1807 г. и дополненный семью секретными статьями и тайным договором, был довольно
благоприятен для России. Она получила Ионические острова, бухту Калгтаро, Белостокский округ и свободу действия на Балтике,
в восточной части Балкан, в турецких проливах и в Малой Азии. Нельзя забывать, что договор был заключен после Аустерлицкого
поражения, разгрома при Йене и Ауэристедте (14 октября 1806 г.) и Фридландской катастрофы армии Беннингсена (14 июня 1807).
В пользу такого мнения говорит и то, что он возвращает Пруссии "Старую Пруссию, Померанию, Бранденбург и Силезию из уважения
к его величеству императору всероссийскому" . Конечно, могут сказать, что он просто решил "растоптать национальное самолюбие
Пруссии". Однако он имел возможность после Аустерлица, Йены и Фридланда не щадить самолюбия и Александра I, но он этого
не сделал. Свое нерасположение к другим же вельможным персонам и государям Бонапарт не без удовольствия демонстрировал .
По отношению же к русскому "доброму" молодому императору высказывал свое полное расположение. И объяснить это можно тем,
что в нем он видел долгосрочного союзника и немного ошибался в оценке намерений и личности Александра I.
